[переведено с оригинала на Ido]
В июне 1907г. Делегация для принятия международного вспомогательного языка в соответствии с её уставом выбрала Комитет, который был должен решить, какой из искусственных языков наиболее подходит для использования в международных коммуникациях.
Подсчет избирательных бюллетеней осуществлялся известным французским генералом Себером. В октябре того же самого года избранный Комитет собрался в Париже, и провёл 18-ть длинных и утомительных заседаний. Не все те, кто были избраны, прибыли; некоторые воспользовались правом, предоставленным им уставом, и послали вместо себя полномочного представителя. Члены комитета были носителями таких национальных языков: французский, немецкий, английский, датский, итальянский, польский (русский). Следующие науки были представлены: филология, астрономия, математика, химия, медицина, философия.
Почётным Президентом был избран астроном Фюрстер из Берлина, но он смог принять участие только в нескольких сессиях; Президентом - химик профессор Оствальд из Лейпцига (Нобелевский лауреат); Вице-президентами два профессора филологии Бодуэн де Куртене из С.-Петербурга и автор этих строк. Помимо лингвистов упомяну лишь следующих: принял участие в обсуждениях с самым большим рвением и постоянством: секретарь профессор Кутюра из Парижа, ректор Буарак из Дижона (Президент эсперантского " Lingva Komitato "), его представитель г. Гастон Моч (кому также позволяли принять участие на сессиях в которых сам г. Буарак не был способен присутствовать), . Хьюгон (представитель W. T. Stear) и математик профессор Пеано из Турина. Обсуждения проводились почти все время по-французски; иногда однако профессор Бодуэн де Куртене предпочёл говорить по-немецки, и однажды или дважды г. Пеано говорил на его " Latina sina flexiono. " Обсуждения по "Parla " г. Спицерса (см. ниже) были по его желанию, проведены полностью по-немецки. Дебаты были направлены с выдающейся способностью профессором Оствальдом, которому удалось предотвратить слишком сильную демонстрацию чувств, и кто своим особым искусным философским талантом замечательно способствовал охвату принципов и главных точек зрения и предотвращал уход дебатов в детали.
Перед сессиями в Париже очень важная работа была проделана ранее. Господа Кутюра и Ло ещё в 1903 году в " Истории Всеобщего Языка " (" Histoire de la langue universelle ") дали критическое резюме известных на тот момент систем искусственного языка, и дополнили этот труд в 1907 году книгой " Новые международные языки " (" Les nouvelles langues internationales. "). Мы получили очень много книг и брошюр относительно всех наиболее важных предложенных языков, и кроме того много писем от самих изобретателей, их защитников и противников. Письма, адресованные Делегации, а также и отдельным членам Комитета были подытожены и проанализированы секретарями в набранной удобным крупнокегельном шрифте брошюре, которую мы получили приблизительно за месяц до нашей встречи. Эта брошюра также содержала критическую статью относительно состояния проблемы, которая был впоследствии была напечатана под названием " Conclusions of the Report " ("Conclusions du rapport "). В течение конференции также прибыли письма, среди которых отмечу: от выдающегося английского лингвиста Свита, от доктора Заменгофа, от главы общества Neutralists господина Резенбергера. Таким образом мы не имели недостатка в материалах для рассмотрения и кроме того несколько ещё неизданных систем были представлены нам для экспертизы.
Изобретатели систем языков были приглашены для наблюдения лично или через представителя, чтобы защитить их системы. В этой связи помогали доктор Николас (Spokil), г. Спицер (Parla) и г. Боллак (Lа langue bleue); кроме того доктора Заменгофа представил г. Бофрон, котоый распространял Эсперанто много лет, и почти, как представитель Neutral прибыл г. Месье, профессор сравнительной филологии в Брюсселе. Последний был в меньшей степени защитником Neutral чем рьяным и опытным критиком слабостей Эсперанто. Из обсуждений в кулуарах вне комитета два эпизода заслуживают особого внимания: доктор Николас подчеркнул как преимущество его системы, основанной на "априорных" принципах, которая это было построена в соответствии с законами мнемотехники и потому особенно легкой в запоминании. Однако он был почти оскорблен, когда я пожелал начать испытать его самого относительно его знаний собственного словаря. И как оказалось, он не смог вспомнить слова, которые сам сделал. Г. Боллак в очень изящной беседе представил его " Langue bleue ", на распространение которого он потратил много денег; он закончил заявлением, что он, хотя и желает, естественно, чтобы его язык был принят, однако он готов принять приговор комитета экспертов, даже если оно будет иным. Это обещание он сохранил лояльно и теперь стал выдающимся членом Ido-организации в Париже.
В ходе обсуждений скоро стало очевидно, что ни один член комитета не готов принять язык априорного типа, содержащего слова, выбранные произвольно, и что каждый склонен в пользу самого полнейшего использования элементов, которые были уже международными в естественных языках. Выбор поэтому был ограничен языками апостериорной группы, из которых наиболее известны следующие представители: Esperanto, Neutral, Novlatin and Universal, которые могут быть рассмотрены во многих отношениях как представители оного и того же самого лингвистического типа. Первые два, как наиболее разработанные и обдуманные языки играли основную часть в дебатах, и преимущества каждого были сравнены с другим. В пользу Neutral был естественный алфавит, без надстрочных знаков (circumflexed), которое были в Эсперанто, единственном из сотни предложенных миру. Кроме того более естественный выбор слов во многих случаях, особенно в местоимениях, где априорное и весьма искусственное приспособление в Эсперанто настоятельно критиковалось. С другой стороны в Эсперанто больше было сделано для избежания двусмысленности. Не было таких сырых и неизящных словоформ как в Neutral, и, использованием всюду различных окончаний в различных частях речи, достигалось то, что любой, кто однажды изучил эту легкую систему мог быстро и с уверенностью, ориентироваться во фразах так, что возникала ясность понимания. В то же самое время многие конечные гласные дают благозвучие и упрощают произношение для всех людей, чьи языки, редко имеют согласные на концах слов. ***
Очень детально рассматривались принципы интернациональности в выборе слов, формирование слов и недвусмысленность. В отношении первой идеи было одобрено то, что я предложил в "Tilskueren" в 1905г., что интернациональность не должна измеряться числом языков в которых оно чаще встречается, а числом людей употребляющих конкретные слова в своих родных языках. Дискуссия по словообразованию состояла в основном в обсуждении недавно опубликованной диссертации г. Кутюра, "Etude sur la dйrivation en Esperanto". Его принципы были защищены с успехом г-ном. Кутюра против г-на. Буарака, кто поддерживал превосходство принципа Заменгофа.
В течение последних заседаний центром дискуссии стал проект Ido, представленный г-ном Кутюра от имени автора. Никто из членов комитета не знал ничего плохого об авторе, кроме того, что он должен быть не Кутюра, Ло или любой из членов комитета лично. Он был разновидностью эсперанто в котором , были приняты во внимание возражения со многих сторон которые были ранее выдвинуты к языку Заменгофа и также он демонстрировал желательные качества средние между Esperanto и Neutral. После детального изучения этот проект не был одобрен ни в отношении грамматики ни в отношении выбора слов. Этот проект никогда не публиковался и значительно отличался от того, что нам известно под именем Ido. (Этот факт стоит помнить, потому что много возражений, направлены против большой изменчивости языка Делегации основаны на различии между проектом и заключительным языком, хотя ясно что не стоит принимать во внимание не изданный набросок проекта.)
Поскольку было очевидным, что невозможно обсудить и проработать все бесчисленные мелкие детали, объединились в выборе меньшего подкомитета для этой работы; и после этого приняли единодушно (вместе с эсперантистами)следующую декларацию: "Ни один из существующих языков не может быть принят целиком без изменений. Но комитет решает в принципе принять Эсперанто в связи с его относительным совершенством и ввиду его широкой распространенности, но при условии последующего внесения некоторых изменений, которые должна произвести "Постоянная комиссия" (- вышеупомянутый подкомитет) в направлении указанном в заключительном докладе секретариата и на основе Ido-проекта, и если возможно, по согласованию с лингвистическим комитетом Эсперанто.
****
Принимая во внимание сотрудничество с комитетом Эсперанто, было решено эту декларацию пока не публиковать. С компетентной стороны мы получили уверенность, что лингвистический комитет легко сможет согласиться с нами в главном; и мы разъехались 24-го октября уверенные, что скоро все сторонники идеи всемирного языка скоро объединятся вокруг реформированного Эсперанто.
Но скоро выяснилось, что в Эсперантских кругах существуют элементы, очень враждебно настроенные на такое сотрудничество. Др. Заменгоф, который неоднократно заявлял, что он согласится если компетентный научный комитет изменит его язык "до неузнаваемости". Др. Заменгоф, кто сам в 1894 году предлагал крайне радикальные изменения в Эсперанто ( из которых многие совпадали с произведенными нами ), кто дважды недавно в 1906 году предложил реформы, которые не публиковались эсперантистами ( среди них упомяну -e вместо -au устранение окончания множественного числа -j, bona patry вместо bonaj patroj, kom вместо kiel, Anglio вместо Anglujo, breva вместо mallonga, mem вместо malpli, sub вместо malsupren}, Др. Заменгоф, кто сам после закрытия наших заседаний, посылал нам несколько предложений реформ в своем языке - тот самый Др. Заменгоф вдруг, в январе 1908 г. прекратил всякие обсуждения с нами, заявил, что Делегация для него полностью "не существует" и со временем он поддержал целый неизменный Эсперанто без устранения каких-либо дефектов, которые практики и теоретики ясно продемонстрировали.
Главные эсперантские журналы повели борьбу против нового языка частично умалчиванием его настоящей природы, избегая обсуждений по реальным(лингвистическим) вопросам, частично - серией персональных нападок. ( Датский эсперанто-журнал долго был благородным исключением в этих атаках.)
Персональные нападки были сконцентрированы главным образом вокруг г. Бофрона, особенно после того, как стало известно, что он был автором анонимного проекта Ido в то же самое время, когда он представлял доктора Заменгофа в комитете. Здесь я не собираюсь ни защищать, ни осуждать моральный аспект его поведения; для меня, как и для остальных членов комитета только объективный вопрос о необходимых качествах языка достойного всемирного применения имел решающее значение. И наша заключительная резолюция не могла быть иной даже если сам др. Заменгоф был перед нами. Мы все были хорошо ознакомлены с Эсперанто, который кроме того был настоятельно представлен на наших заседаниях ректором Буараком. Никакое пристрастие против Эсперанто не могло иметь места. К сожалению не было никаких стенографистов для фиксации всех наших дискуссий в Париже. Если бы существовал официальный стенографический доклад, тогда, по моему глубокому убеждению, огромное большинство нападок на Бофрона и против всего комитета отпали бы безуспешно и безрезультатно. Тогда стало бы очевидно, что ничто в наших дискуссиях нет такого, что можно было бы скрывать от публикации, но что они были серьезными, твердыми, объективными дискуссиями между компетентными специалистами, которые не имели иной цели, как отыскание истины. К счастью, подавляющее большинство членов комитета осталось выше всяческих подозрений.
Очень часто говорилось, что мы должны были только лишь выбрать одну из существующих систем, и что мы перешли границы нашей компетенции произведя или предложив изменения в одном из них. Но на это мы можем ответить: наше право сделать это подтвердил косвенно др. Заменгоф, не делать больших изменений в Эсперанто, и непосредственно сторонниками Ntutral и других систем. Никто бы не оспорил наше право принять Neutral с резервированием многих изменений которыми этот язык приблизился бы к Эсперанто - и результат был бы абсолютно таким же, как существующий язык (Ido). Если мы предпочли упомянуть именно Эсперанто, как основу, которая была принята в измененной форме, то сделали это только из уважения к эсперантистам за их важную работу в продвижении самой идеи мирового языка, известной и популярной, а не по какой другой причине вообще.
После перерыва работали с рвением для совершенствования словарей и грамматики; они были изданы весной 1908 г., первые с моим предисловием, в котором давался теоретический фундамент языка. Там я сформулировал впервые принцип, который часто потом упоминался с одобрением: "ЛУЧШИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ ВСПОМОГАТЕЛЬНЫЙ ЯЗЫК ТОТ, КОТОРЫЙ ПО ВСЕМ ПУНКТАМ ПРЕДЛАГАЕТ НАИБОЛЬШУЮ НЕПРИНУЖДЕННОСТЬ САМОМУ БОЛЬШОМУ ЧИСЛУ ЛЮДЕЙ."
Почти в то же самое время, по предложению Оствальда и в соответствии с программой, одобренной им и другими членами комитета был основан журнал Progreso. В нем обсуждались свободно и со всех точек зрения принципы и детали нашего языка; и вскоре стало очевидным что то, против чего поступило наибольшее число возражений из многих стран были слова и формы Эсперанто, которые мы оставили неименными, иногда даже против наших собственных принципов. После того, как Союз друзей международного языка был сформирован, его члены выбрали Академию для решения лингвистических вопросов, обсуждаемых в Progreso, и эта Академия на протяжении ряда лет улучшила многие пункты языка, так что теперь оставалась очень малая часть работы чтобы резюмировать выбор слов для узкоспециальных или технических понятий. Много приверженцев Ido из многих стран помогли окончательно оптимизировать язык, который почти во всех отношениях является исключительно превосходным. Среди наиболее серьезных и трудолюбивых сотрудников я желаю упомянуть нашего неутомимого секретаря и редактора Л. Кутюра из Парижа, Поля де Янки из Константинополя и Биргера Юнссона из Копенгагена. Очень важно подчеркнуть тот факт, что нынешний язык Ido не есть результат творчества одиночки, а результат усилий многих людей в течение многих лет по созданию языка такого легкого, ясного и богатого, как только возможно. Языка, который и ученые и практики могут с откровенной уверенностью рекомендовать для самого широкого использования во всех международных взаимоотношениях.
Копенгаген, Дания.